комнаты. В «спальнях» были обычные железные кровати, возле которых обычно лежали вещи, были также комнаты с двухместными кроватями, но там, судя по пыли, никого не было. Если под ней спрятаться, то никто тебя не найдет.
Он даже подошёл и приподнял покрывало, но щель оказалась слишком узкой. Открыв тумбочку, МакАлистер ничего не нашел.
«Кто-нибудь вообще меня остановит или всем все равно?» — подумал он.
Он также наткнулся на мастерскую, где хранились все плакаты и прочая революционная атрибутика. Значит, Кристиан выступает под красно-белым цветом? Не слишком оригинально.
Среди всего хлама на столе он нашел канцелярский нож, но после того, как ему в глаза бросился настоящий, он решил взять его. Оглянувшись, он закинул его в карман. И очень даже вовремя.
— Ты что тут забыл? — в комнату вошёл незнакомый ему человек.
— Просто решил взглянуть, — ответил Алфорд, — Дверь была приоткрыта.
— Приоткрыта — не значит открыта, а ну пошел вон.
Алфорд вышел и постарался поскорее смыться, пока незнакомец не заметил пропажи. Интересно, а что заставят делать его? Наверняка что-нибудь самое грязное и неприятное.
В любом случае, теперь у него есть нож, а эта отличная возможность или сбежать, или убить себя. Бежать ему, увы, было некуда.
Ведь мать так и не пришла за ним, оставив умирать одного.
Он начал спускаться вниз, прекрасно осознавая, что сейчас точно встретит кого-то, кто задаст ему этот глупый вопрос:
— Ты куда?
И да, этим человеком оказалась не менее глупая девчонка. Жирная корова, думающая, что она похудела, но на деле все её лишние килограммы просто пошли в рост. То, что она не могла есть из-за своей «подружки» — лишь тупое позерство, а от её лицемерной доброты хочется просто плюнуть ей в лицо.
«Ну что же, я просто буду играть по твоим правилам, Файнберт».
— О, я просто решил немного прогуляться, обследовать все, так скажем, — сказал он максимально дружелюбно.
— Не советовала я бы тебе тут просто так шастать, пока все ещё не решено, — ответила Паула, озадаченно взглянув на него.
— Ты бы не могла сказать мне, Одуванчик тут?
— Тут, но…а зачем он тебе?
— Просто понимаешь, между нами происходило так много плохого в академиях, а сейчас мы, как никак, оказались в одной лодке. Мне хотелось бы поговорить с ним и все уладить в спокойной и непринуждённой обстановке, чтобы в будущем не возникало конфузов.
«Нахождение в заточении так сильно отобразилось на нем» — изумлённо подумала она и сказала:
— Выйди на улицу, там амбар, он, скорее всего, сейчас именно там. Я рада, что вы наконец прекратите эту вашу бессмысленную вражду, на самом деле, Тимеус…
— Прекрасно! Точнее, спасибо, Файнберт.
Алфорд начал спускаться по лестнице, стараясь вести себя как можно более естественно, в то время как глаза его пылали.
Вот оно, наконец-то!
Этого хербу не возможно было не помнить, их стычки начали происходить ещё в детстве, связанные с его низшим происхождением и чистотой крови. На деле, они оба были почти равны по своему статусу, но кому есть дело, когда все переходит на личности?
Сначала сила была на его стороне, но потом этот травяной мерзавец перетащил одеяло на себя, тем не менее, не сумев дать достойный отпор. Все, что он мог, это проникать в личное и сокровенное, заставляя тебя стыдиться самого себя, а также удерживать, чтобы остальные ребята могли хорошенько избить.
Но кое-что у него не получилось.
Точнее, получилось, но не до конца.
Он даст ему второй шанс.
Холодный воздух тут же ударил по лицу, заставляя его краснеть, а ладони тут же словно стали каменными. Эта одежда совершенно не грела снаружи, но какая разница?
Амбар было невозможно не узнать, правда, находился он не так близко, как он предполагал — почти за поместьем. Ну ничего, он успеет, до того как кто-то более умный, чем Паула, обо всем догадается.
Дверь была приоткрыта, оттуда раздавалось блеяние животных и звуки граблей. Алфорд вошёл туда, без стука, напугав Тимеуса до полусмерти:
— О боже, это ты, что ты тут, черт возьми, забыл, уйди отсюда и вернись в свою палату.
— Я никуда не уйду, ничтожный же ты придурок. Что, убираешь дерьмо за зверюшками своего друга, пока тот покоряет весь мир?
— Ты что, напрашиваешся? — Тимеус подошёл ближе и выпустил грабли, но Алфорд и не думал отступить назад, — Напомню тебе, что тут ты вообще никто и звать тебя никак, возможно, именно ты займешь мое место, мне как раз не хватает помощника.
— Чтобы я — да помогал какому-то деревенщине, который до сих пор загоняется из-за какой-то малолетней телки, словно маменькин эмо-бой? Боже, не смеши меня, подорожник, мне казалось, ты более…
Он не успел закончить предложение, как Одуванчик тут же ударил его в челюсть и он тут же полетел на землю. Его нос начал кровоточить, красная жидкость начинала стекать в рот, а также пачкать шею и подбородок.
Отлично.
— Что, и это все, на что наш мальчик способен? Или ты без своих дружков ни на что не горазд? Странно, предпочел им какого-то мальчика, ведущего вас в огромную яму.
— Ты не смеешь ни называть Доминик «телкой», ни сомневаться в мотивах, о которых ты ничерта не знаешь, бесполезный кусок ты дерьма! Ты никому не нужен совершенно, все просто ненавидят тебя и твою рожу целиком и полностью, когда же ты, наконец, сдохнешь!
— Это был риторический вопрос, или…
Он вытащил нож и кинул на землю, к ногам своего заклятого врага.
— Ты сам сказал, что всем будет все равно, верно, маленькая подстилка? Что, слабо довести начатое до конца, разве не о этом дне ты мечтал, когда я заставлял тебя жрать землю, окунал с головой в унитаз и изрисовывал доклады неприличными жестами?
Тимеус замер, не зная, что ему делать. Он смотрел на нож, а его руки тряслись, но что-то внутри него все ещё его останавливало.
— Разве тебе не доставляет удовольствие эта моя окровавленная рожа? Мне нечего терять, да и тебе тоже. Я позволяю тебе вспороть мое брюхо и вонзить нож прямо мне в сердце, позволяю выковырять глазные яблоки и сделать из них игрушки, позволяю отрезать мои идеальные ладони и стопы, позволяю отделить меня от кожи, словно зверушку. Я не буду и не могу сопротивляться, милый, никто не станет по мне плакать, а многие
